В традиционной культуре коренных народов Приамурья птицы играют очень важную роль. Мифологическая картина мира эвенков, нанайцев, ульчей, удэгейцев, орочей начинается с сотворения суши птицей.

«Много-много лет летал в небе орел кякчан, — повествует нанайская легенда о начале мира, — совсем выбился из сил и пясть земли добыл с островка, где сидела старушка — богиня Земли. Комочки земли, выпущенные орлом из когтей и упавшие в или, сказочным образом преобразились: где комочек побольше бросил — там гора появилась, где поменьше — там холмик...» (из научной работы Шаньшиной Е. В. «Традиционные представления о происхождении Земли и человека у тунгусоязычных народов юга Дальнего Востока России»).

Орел гусэтэ — священная птица у эвенов. Люди были благодарны ему за мир, в котором они жили. Эвенская легенда так повествует о легендарных событиях начала истории: «Создатель землю создал. В то время была не такая, как сейчас: одни камни горелые и песка даже не было. Где его взять? Надо за песком на самый край света добираться. Бог вызывает гусэтэ — орла:

— Ну-ка слетай за песком. На чем ты его притащишь — не мое дело. Чтоб был песок, и все тут.

Орел улетел на край земли. Увидел там песок. Перья над копчиком поднял, песок туда, как в коробочку, насыпал. Обратно прилетел, принес песок. Взял его Бог и рассыпал по зеле. Где были камни — образовались холмы, и на них лес вырос, тайга.

Вот почему эвены не убивают орла. Грех это. Гнездо орла нельзя разорять — орел этого не простит. Если орел убитого оленя расклевал и оставил перо из своего хвоста (сам бросил одно перо в благодарность за пищу), то человек, нашедший это перо, всю жизнь будет богатым» (из книги «Древний свет: сказки, легенды, предания народов Хабаровского края»).

В удэгейском предании сушу сотворила утка: «Вселенная очень давно представляла собой море с единственным крошечным островком, на котором жила злая старуха. Однажды на остров опустилась чудесная утка (небесная утка ба гая) и прожила на нем семь лет. На восьмой год старуха прогнала утку. При взлете утка захватила немного земли и стала разбрасывать ее в море. Бросит побольше — получится целый материк, поменьше — остров...» (из научной работы Шаньшиной Е. В.).

В нивхской мифологии роль творцов земной тверди в одном случае отдана синицам, в другом — уткам разных пород (чирок, широконосая кряква). «Сперва была только вода. И утка-чирок плавала в воде. Утке было необходимо снести яйцо — но куда? — яйцо ведь потонет. И тогда утка выщипала с груди перья и пух, свила гнездо. В гнезде снесла яйца. Из яиц вылупились утята. Они выросли, свили каждый себе гнездо. Гнезд было много — они соединились в остров. На острове выросла трава, кусты, разные деревья. Деревья и кусты роняли на остров листву, хвою. Остров стал землей» (из научной работы Шаньшиной Е. В.).

У негидальцев сохранился фрагмент мифа о птице гагаре, доставшей со дна моря песчинку, которая выросла и превратилась в землю.

По представлениям коренных народов Приамурья, птицы не только сотворили землю, но и растительность. В удэгейском фольклоре роль помощника человека и творца растений отводилась сороке и ворону. Согласно сказке «Егдыга» герой тяжело заболел, поранив ногу стрелой, когда вытаскивал ее из убитого железного орла дикпу. Через ворона Егдыга передал весточку своим родителям. «Канда Мафа со старухой стали всяческие целебные травы собирать, почки с деревьев рвать. Полетел ворон с целебными травами к Егдыге. По пути понемногу на деревьях разложил, на ветку черемухи, на ветку кедра… Совсем немного Егдыге принес. Тот всеми травами стал понемногу лечиться. Выздоровел. Пошел на охоту, убил лося, потом позвал ворона и сказал:

— Ворон, один это мясо ешь, ни вороне, ни крысе не давай» (из книги «Древний свет»).

В нанайской мифологии семена деревьев, мхов, кустарников, трав и цветов разнесли утка, тетерев, синица и ворон.

Орлана-белохвоста кяоса и лебедя кухи удэгейцы считали близкими к Небу и Солнцу, а гуся нунгни — способным понимать речь человека. Гагару и баклана они называли тэму гахани, то есть птицами косатки (хищное морское животное, которое уподобляли хозяину моря). Их причисляли к духам морской стихии. По представлениям удэгейцев, они олицетворяли благополучие и счастье. В кукушке кэку видели покровительницу женщины-матери, предсказательницу будущего. Кроме того, удэгейцы полагали, что кукушка относит душу усопшего в загробный мир. Нанайцы считали, что кукушку сотворил добрый дух Хадо и видели в ней ласковую няньку природы, от голоса которой распускаются все травы и листья.

У нанайцев существовал запрет на убийство лебедей. Судя по фольклорным произведениям, в них видели превратившихся в птиц людей. С коршуном пичуэн связывали нанайцы происхождение рода Самар.

Орочи объясняли плохие сны людей ночными криками выпи. Крик вороны вечером или ночью удэгейцы считали приглашением женской души ханя знакомому человеку навестить ее. В культуре нанайцев ворона была олицетворением злой силы. Ей приписывали затмения Солнца и Луны — якобы, именно ворона проглотила эти светила. Чтобы их спасти, нанайцы призывали ворону ударами по звонким предметам (сухое дерево, ведро, бубен), обещая угостить ее излюбленным лакомством — головками щенят. Кстати, китайцы тоже считали ворону опасной птицей, предвестницей несчастья. Но появление во дворе сороки их наоборот радовало и предвещало счастливое событие.

До 30-х годов нанайцы, ульчи, нивхи, негидальцы, орочи украшали носовые части своих лодок изображениями голов водоплавающих птиц: уток, гагар, лебедей.

Немаловажная роль была отведена птицам и в шаманстве коренных народов Приамурья. Около жилищ удэгейских шаманов перед изображением главного духа-защитника стояли две или три лиственницы без сучьев с кольцевыми вырезами на коре и деревянной птицей куан на верхнем конце. На ней шаман посылал своего духа-помощника на борьбу с «чертом» и летал сам. Одновременно птица куан (гаха-куа) служила жертвенником для сжигания сухих листьев багульника перед началом камлания.

На вершинах, сучьях и развилках ульчских шаманских столбов дарун (туру, тури) вырезали изображения духов-помощников шамана, среди которых также были птицы — филин уксара, орел, коршун, ворона. В образе именно этих птиц чаще всего ходил ульчский шаман по разным сферам мира. Нередко ульчские шаманы помещали на вершине столбов деревянную фигуру фантастической птицы, загнутый клюв которой был похож на крючок для лова калуги и осетра.

Орочские шаманы на столбах ту для жертвоприношения духам-помощникам и духу-покровителю помещали пару кукушек коку, пару маленьких кукушек киоки или топто, пару неизвестных птиц обиби (обеби) и на самом верху пару птиц коори — самца и самку. Их вырезали из дерева в виде орла или утки. Выполненное из ровдуги изображение мифической птицы коори венчало шапку орочского шамана во время обряда поисков души заболевшего человека ханява (ханяла). В целом коори считалась злым духом и мыслилась орочам в виде огромной железной птицы. Однако словом коори они называли и огромного мифологического орла. Орочи связывали с птицей коори обретение охотничьего счастья, которое можно было передавать из поколения в поколение.

Нанайцы и ульчи считали, что на коори касаты-шаманы возвращались из загробного мира буни (були) после доставки туда умершего человека.

Интересно, что нанайское, ульчское, орочское слово коори схоже с эвенкийским кэре, маньчжурским кэру, которые означают реальную птицу — ворона. Практика вознесения изображений птиц на верхушки деревьев существовала и у соседних с нанайцами, удэгейцами, орочами народов. Так, испокон веков корейские крестьяне для защиты своей деревни воздвигают священные шесты, на вершинах которых установлены скульптурные изображения уток. До настоящего времени в Корее сохраняются представления, что эти водоплавающие птицы, символизирующие процветание и изобилие, клюют злых духов и отгоняют их от деревни.

Татьяна МЕЛЬНИКОВА,
кандидат исторических наук
источник