Черного ворона следует отнести к числу самых противоречивых символов. Для большинства народов Азии, Африки и Америки он служил солнечным знаком, символом мудрости, долголетия, проницательности и предвидения. В Древнем Риме ворон являлся воплощением надежды, а в Китае и Японии — эмблемой семейной любви. Что же касается народов средневековой Европы, то они расценивали черного ворона как самую зловещую птицу, аллегорию беды и зла, как мрачный символ войны и смерти.
В мифологии древних греков, иранцев и китайцев ворон предстает в роли посланца и вестника солнечных богов (Аполлона, Митры и др.) и символом самого солнца. Наиболее интересна в этом отношении солнечная эмблема китайской династии Шу, изображающая мифического ворона с тремя лапами. Трехногий ворон олицетворял три положения дневного светила: восход, зенит и закат солнца.

В мифологии некоторых отсталых племен Северной Америки ворон признается демиургом, богом-творцом всего сущего, поэтому канадские эскимосы почтительно именуют его Отцом народа. Тлинкиты, большое индейское племя на Аляске, считали мудрого ворона Йела родоначальником клана воронов, творцом людей и устроителем космоса. Индейцы навахо, поклоняясь вещей птице, называли ворона Черным богом. В многочисленных мифах индейцев подчеркивались такие качества ворона, как мудрость, хитрость, бесстрашие и воспитанность, а мифы африканцев прославляют его как верного помощника человека, проводника и вестника, чья проницательность позволяет избегать опасностей. Тем же символом проницательности ворон выглядит и в библейском мифе о Великом потопе: взлетев с Ноева ковчега, крылатый разведчик сумел разыскать спасительную сушу.

В Северной Европе ворон сделался грозным символом войны у яростных «королей моря» — викингов. Спутниками скандинавского бога Одина были два мудрых ворона: Хугин и Мунин. Ворон был изображен и на знамени легендарного вождя викингов Рагнара Лодброка. Древнее предание гласит о том, что ворон Рагнара обладал даром пророчества и советовал хозяину, когда следует выступать в поход: если на расчехленном знамени птица гордо расправляла свои крылья, значит, норманнов ожидала впереди победа и богатая добыча, но если она бессильно свисала в складках полотнища, Рагнар откладывал отплытие драккаров до лучших времен.

В средневековой Европе, где опустошительные набеги викингов ставили на одну доску с чумой, ворон стал визуальным олицетворением зла и знаком смерти. В сознании европейца эта птица пробуждала картины и ассоциации одна мрачнее другой: воронье, хищно кружащее над устланным трупами полем битвы; вороны, выклевывающие мертвые глаза повешенных; зловещее хриплое карканье старого черного ворона, пророчащее неминуемое несчастье, и т.д. Таким образом, за вороном в Европе прочно закрепилась пугающая репутация вестника зла, отразившаяся во многих средневековых преданиях. Из среды простонародья дикие суеверия быстро проникли во дворцы знати. Габсбурги, например, обзавелись даже собственными пугалами: увидеть семь воронов одновременно для любого представителя этого прославленного рода было равносильно смертному приговору.

Если верить легенде, проклятие на Габсбургов навлек один из их предков, епископ Страсбургский, изгнавший воронов из облюбованной ими башни — их карканье отвлекало святого отца от благочестивых размышлений.

В христианской иконографии тем не менее образ ворона предстает в самом выгодном свете, что объясняется позитивным влиянием библейской мифологии. Согласно одному из мифов, ворон принес хлеб голодному пророку Илие во время его скитаний в пустыне. Впоследствии этот сюжет распространился и на других христианских святых: Антония, Бенедикта, Онуфрия и Павла Отшельника. Так непререкаемый авторитет Библии обелил черного ворона.

В изобразительном искусстве эпохи Ренессанса ворон оказался в числе атрибутов персонифицированной Надежды, поскольку в его карканье римлянам слышалось латинское слово «cras» («завтра»). Это доказывает, что древние римляне вглядывались в день грядущий с большим оптимизмом, в противном случае они сделали бы черного вещуна сотоварищем аллегорического Горя-Злосчастия.
В военном деле «воронами» римляне именовали абордажные мостики с крючьями на концах, крепившиеся на носах боевых кораблей. Во время морского сражения «ворона» перекидывали и зацепляли за борт вражеского судна, после чего по нему переходили римские солдаты.

В алхимии ворон символизировал черный цвет вещества, соответствовавший первому этапу Великого Делания (процесса изготовления мифического философского камня).

В геральдике ворон изображается только черным цветом. Эта эмблема была достаточно широко распространена в германской геральдике, но в русской использовалась крайне редко, да и то только в качестве «говорящей», т.е. лишенной символического значения. Примером тому может служить эмблема ворона в гербах российских дворян Вороновых и Ворониных.

Об отношении к ворону на Руси свидетельствует уже само его наименование («вор-он»). Нелестная репутация вора закрепилась за этой птицей и в крестьянской среде, и в обществе феодалов: первые ненавидели ее зато, что она расхищала посевы зерновых, а вторые — за то, что падкие на блестящие вещицы вороны иногда похищали у них ювелирные украшения, оставленные без присмотра.
Неисчислимые тучи воронья, с криками носившиеся по небу, неожиданно нашли отражение… в древнерусской арифметике: термином «ворон» на Руси передавались умопомрачительные для средневековых людей цифры — от 10 до 100 миллионов.

В наше время копилка символов пополнилась еще выражением «белая ворона». Так называют человека, чем-то резко выделяющегося из всего окружения, и в этих словах явно сквозит не одобрение, а холодность и отчуждение.
источник