Сколько раз я слышал такие слова: «Я этого не переживу», «я не могу этого терпеть», «сколько можно быть одиночестве, я устала, я целый месяц остаюсь одна».

Сам проваливался в бездну нарциссического стыда, когда после какой-то неудачи все пространство словно схлопывается в черную дыру, и остается только твое собственное ничтожество, отчаяние от бессилия что-то сделать с ним, мучительно-тянущая тоска в груди, ощущениесполезности и бессмысленности своего существования.

Кто-то дрожит от вины, испытывая дикую тягу начать искупать свой грех, готовность чуть ли не в ногах валяться, лишь бы получить прощение/искупление, и сбросить этот неимоверно тяжелый камень с груди, спины и головы, притягивающий тело к земле. Неконтролируемый, беспредельный страх перед смертью разворачивается в паническую атаку, в которой даже вздохнуть бывает тяжело, и не за кого ухватиться, не к кому обратиться за помощью.

Тягостное одиночество перерастает в дикую тоску, когда кажется, что невозможно вернуться обратно в пустой дом, и ощущается желание во что бы ни стало кого-то найти, иначудешь выть от отчаяния и тоски на луну – ты одна во всей Вселенной. Горе от утраты близкого, которое затопило с головой, и целый день видишь только потолок, и нет большудущего, потому что какое тут может быть будущее, когда она/он, его/ольше нет.

Есть множество переживаний, которые кажутся непереносимыми, причем настолько, что нужно сделать все, чтобы их избежать, не сталкиваться в будущем и предотвратить их появление в принципе. Наиболее «популярны» в этом списке переживаний одиночество, страх, стыд, вина и горе, и степень их интенсивности нередко обозначаются через слово «боль».

Как и в случае с физической болью, мы стремимся избегать соприкосновения с психологической «болью» (а точнее – с очень интенсивными чувствами), причем как на сознательном, так и на бессознательном уровне. Однако, к сожалению, с этими чувствами придется иметь дело, если цель — выбраться из того угла, куда забился, избегая встречи с ними.

По грубоватому, но меткому выражению психолога А. Смирнова, «выход из „жопы“ есть почти всегда, просто странно надеяться, что он окажется широким, чистым, коротким и на пути не встретится ни одного сфинктера».

И одним из «номеров» программы является встреча с «трудными» чувствами. Но в чем заключается «трудность» стыда или, например, одиночества? Безусловно, все это очень неприятные явления, но насколько они действительно непереносимы или что делает их таковыми?

Те или иные чувства становятся «непереносимыми», если в их переживании присутствует один важный феномен: полное слияние человека с его переживанием, «ныряние» в него с головой. И тогда происходит утрата контакта человека с любыми ресурсами, используя которые, он мог бы выдержать сильное горе, страх отвержения, нарциссический стыд, тягостную вину и многое другое.

То есть, если с головой ныряешь в чувство, то происходит следующее:

Утрата контекста происходящего. Все наши чувства связаны с конкретными ситуациями или фигурами, выступающими из неопределенного фона. Если мы не можем точно назвать объект/ситуацию, вызывающие те или иные чувства, это еще не означает, что их нет – их трудно разглядеть, выделить.
Но пока объект наших переживаний не выделен из общего фона разномастных переживаний, чувств, событий, процессов, мы ничего не сможем сделать с этим объектом и, следовательно, с ситуацией. И тогда чувство раскручивается и раскручивается, оно начинает существовать «само по сегать по кругу (кому из нас не знакома эта нисходящая спираль мыслей/чувств).

»Я сегодня провалился на выступлении… Что думали зрители? Это позор. Я никогда не смогу от него отмыться. Люди наконец-то поняли, что я из ся представляю – ничто, ноль без палочки, пустышка, самозванец. Ужасно. Выходить на улицу невозможно. Такое ощущение, что все вокруг уже все знают".

2. Утрата ресурсов совладания с ситуацией. Дело в том, что если теряешь из виду то конкретное, что вызывает чувство, то становится крайне проблематичным хоть что-то с этим сделать. Словно оказался в густом тумане, где вообще ничего не видно, и непонятно, куда идти или за что хвататься.

Если оказался глубоко под водой, самое главное – определиться, где поверхность, а человек, которого «накрыло», становится похож на водолаза на глубине в полной тьме, который потерял всякую ориентировку в том, где верх, а где низ, и непонятно, куда плыть, чтобы выбраться. Представили его ощущения?

3. Исчезновение временной перспективы (это – навсегда). Ощущение того, что нынешнее состояниудет вечным и никогда не закончится, нередко сопутствует сильным негативным переживаниям. То есть это та же утрата берегов и ориентиров, только во времени, а не в пространстве.

«Я одинока, и мне кажется, что это навсегда», «он умер, и мое горудет всегда таким же сильным», «я полное ничтожество, и уже никогда мне эту ситуацию не исправить»; «он никогда меня не простит, я всегда буду виновата.» — такие мысли могут не осознаваться, но очень даже четко ощущаться.

Вот он контекст непереносимых переживаний: непонятно, никто и ничто, навсегда. Человек зависает в полном «ничто», пустоте, непроглядном белесом тумане или под чернейшей водной толщей, и непонятно, что делать и куда бежать. Вне времени и вне пространства. Накрывает паника, и, как следствие ее — импульсивные действия из-за потери из вида берегов, отсутствия спасательных кругов и ощущения того, что все, это – до (скорого) конца жизни.

Непереносимый страх одиночества толкает к импульсивным знакомствам, беготне по людям и событиям; стыд – на отчаянные попытки как-то «раздуться», срочно за чей-то счет восстановить чувство собственной значимости – или же на самоубийство; вина – в автоматическое, импульсивное оправдание и самоуничижение; гороль от того, что бросили, направляет к бутылке или к попыткам «взять ся в руки». И так далее.

Главное – хоть что-то сделать, чтобы не чувствовать, не зависать в этой абсолютной пустоте и мракезысходности и отчаянии. Отсюда очень популярный вопрос к психологам: «что делать? Вы мне скажите, что делать-то, чтобы этого не переживать. Я так устала бороться».

Эмоцию может усилить еще и такое явление, как переживания из-за переживаний. Стыд собственного стыда; вина из-за вины; страх страха. Ты не просто стыдишься чего-то, но и испытываешь стыд за то, что испытываешь стыд, а это неправильно, психологи много чего написали про стыд, а ты, ничтожество, не можешь ничего сделать с этим неправильным стыдом. Уфф. В общем, и без того непростые переживания утяжеляются.

Однако спасение – не в том, чтобы «не чувствовать». Если вернуться к метафоре с водолазом, то импульсивные, лихорадочные действия – это, например, плыть не разбирая направления, лишь бы плыть. Хотя иногда – когда есть ресурс – достаточно посмотреть, в какую сторону начали подниматься пузыри от выдыхаемого углекислого глаза.

Но для это важно замедлиться, и тогда поток чувств не унесет в «глухую и мрачную даль». «И уносят меня, и уносят меня в глухую и мрачную да-а-аль/ Три черных коня, три страшных коня:/Ничто, никогда и никто!» (экспромт).

«Спасение» в том, чтобы сделать чувства переносимыми, и тогда уже что-то делать с тем, что их вызывает. Тема эта необъятная, и я обозначу несколько важных моментов, помогающих в этом деле.

Вернуть контекст происходящего. Для начала – вернуться в собственное тело. Лучше всего – ощутить собственную задницу, сидящую/лежащую на чем-либо. А потом – все тело. Когда «уносит», мы теряем из виду телесные ощущения, а именно они «заземляют», и позволяют осознать реальный источник наших переживаний – наш организм.
Возвращаясь в тело, мы начинаем ощущать чувства как конкретные телесные проявления. Стыд –как ощущение провала в груди, например. Вину – как тяжесть на груди, плечах и шее, из-за которой трудно дышать. Страх – как обжигающий комок в животе или слабость в руках/ногах. И так далее.

Это уже не глобально-вселенская катастрофа, а физическое явление. Если удается воспринять эмоцию как конкретный процесс в теле – это отлично, потому что происходит присвоение чувства и обретение границ и контекста. Важно только при всем этом дышать, а не задерживать поток кислорода.

Второй момент – оглядеться и ответить на вопрос, «где я прямо сейчас и что прямо сейчас происходит». Увидеть комнату/улицу, проходящих мимо людей, услышать звуки. Тоже помогает рассеять тотальный туман и вернуть ся в реальный мир из засасывающей воронки.

2. Обретение ресурсов, способствующих переживанию, а не избеганию. Очень важно связать конкретный эмоциональный процесс в теле с конкретной (!) ситуацией, связанной с эмоцией. Не глобально-обобщенно «я ужасно одинока, потому что мужчины месяц на меня не смотрят, а не смотрят потому, что со мной что-то не так», а «я чувствую ся одинокой, потому что мне не удалось сегодня никого найти».

Знание о се самом или о том, что это за чувство и зачем оно, помогает структурировать и осознавать собственное переживание. Знание того, зачем нужно горе и каковы его стадии и длительность, помогает принять это горе и дать ему возможность «поработать» (да, горевание – это целая работа).

В прошлом за это отвечала традиция (с ее поминками, памятными датами и временем траура), в настоящем, увы, на это «нет времени» или нет знаний. Знание особенностей нарциссического стыда позволяет принять его как характерное проявление своих пока что автоматических реакций. Осознание ся как, например, человека, склонного к циклотимии (чередованию эйфорически-маниакального и депрессивных настроений в рамках нормы), способствует более спокойному восприятию очередной смены настроения.

Осознание особенностей собственного характера и того, что твоя реакция отчасти обусловлена не реальной ситуацией, а этим самым характером, часто снижает интенсивность переживаний. То есть не «ситуация ужас-ужас-ужас», а «я, в силу своего характера, ощущаю эту ситуацию как ужас-ужас-ужас. Нет, пожалуй, уже просто как ужас».

Позволяет структурировать свои переживания и рассказ о них вслух (необязательно кому-то, можно и се самому). По словам М. Спаниоло-Лобб, «суть бытия схватывается не тогда, когда „мы позволяем се жить“, а когда создаем свой собственный рассказ, который всегда вытекает из опыта определенной ситуации».

Поиск подходящих по смыслу слов, метафор, описывающих состояние, помогает сконцентрироваться на смысле этого состояния, вплести его в контекст собственной жизни. «Человек, который знает, „зачем“, вынесет почти любое „как“.

Итак, переносимыми становятся такие переживания, которые осознаются нами как связанные с конкретным контекстом (внешней ситуацией и особенностями нашего характера); как ограниченные во времени и в пространстве (находящиеся в теле), и как обладающие смыслом.

Илья Латыпов
источник