Мой брак был браком-слиянием. Что это значит? Это значит, что между мною и мужем не было никакой дистанции, что мы ощущали себя единым целым, что я считала, что досконально знаю своего спутника и у него нет от меня никаких тайн, секретов и подпольных дел. Так же, как и у меня. Я не лезла в его бизнес, конечно, но принимала деятельное участие в некоторых его новых проектах.

Вообще, мне казалось, что встретить такое взаимопонимание, как у нас с мужем, просто нереально. Тем не менее, это было так. Мы и вправду говорили на одном языке. Мы вообще много говорили. И чувство юмора у нас было одинаковым. Я не могу сказать, что это была крышесносящая страсть — скорее, глубокий и спокойный выбор, когда есть ощущение, что, наконец-то, я нашла того, кого искала. Мне казалось, нас никогда не смогут коснуться не то что разрыв, а даже серьезные разногласия.

Мне не приходило в голову, что мужчины с хорошо выраженным мужским «я» имеют довольно автономную от своих спутниц жизнь. Ну вот представьте себе какой-нибудь вестерн, где суровый ковбой в шляпе и сапогах после перестрелки в кабаке прискакивает на лошади в свой дом, бурчит жене что-то вроде «сапоги сними, на стол подай», и потом заваливается спать, не сказав жене даже пары ласковых слов в стиле «ты моя пусечка, я сегодня завалил Вепря Белые штаны и посвящаю две дырки от пуль в его груди тебе, дорогая». Я хотела все знать и хотела во всем участвовать, и полагала, что все «дырки от пуль» по умолчанию посвящены мне. У меня по определению не могло быть в мужьях такого молчаливого неласкового ковбоя. Так же как не могло быть в моей реальности моих собственных, не связанных с мужем планов на жизнь.

Убаюкивание – вот что мне было нужно в моем союзе. Я была все еще маленькой девочкой, которая не может сама себя содержать, ни за что не отвечает и которой даже секс нужен не столько как акт физического и эмоционального удовольствия, сколько как явление, подтверждающее теплоту и безопасность существующего союза. Невозможность существовать отдельно от спутника и чувствовать себя при этом комфортно была одной из определяющих черт моей тогдашней жизни.

Сейчас мне это кажется тем более удивительным, что до свадьбы я была вполне самостоятельной девицей, ни на кого не полагалась и в принципе не знала, что такое обратиться за защитой или помощью к кому бы то ни было, будь то мама или мужчина. Но после свадьбы мой муж, будучи человеком крайне ответственным, с любовью взвалил на себя все эти функции и в конце концов превратился в надежную стену, защищающую меня от внешнего мира. Я была беззащитна перед этой жизнью без него — и в то же время зорко, как ястреб, и жестко, как училка начальных классов, исподволь контролировала все нюансы наших отношений, более всего желая законсервировать их в том виде, в котором они существовали в начале нашего брака.

Конечно, такие хитросплетения человеческой психики как желание контроля, тесно сплетенное с беззащитностью, не лежат на поверхности и не очевидны неискушенному глазу, и, тем более, не очевидны тебе самой, если ты являешься носителями этих качеств. Беззащитность и зависимость от партнера действительно требует контролировать процесс отношений очень скрытно и очень жестко. И именно отношения по типу слияния позволяют это делать наиболее качественно. Там, где безграничное как бы доверие, долгие разговоры по душам, стремление избежать конфликтов, бесконечная схожесть взглядов на жизнь, привычек и прочего – там в изнанке может обнаружиться жесточайший, тоталитарный контроль партнера.

Ты манованием руки убираешь все границы собственной личности и предлагаешь партнеру сделать то же самое — отныне у вас нет друг от друга секретов. Вы настолько принадлежите друг другу, настолько проросли друг в друга, что не понимаете, где начинается один и кончается другой. Так прекрасно живут подкаблучники и вообще те мужчины, в которых женщинам удалось задавить мужское, заставив мужчину отказаться от своих планов, если эти планы угрожают целостности симбиоза, и даже от своей мужской жизни, — если тревога у женщины зашкаливает сверх всякой меры. Именно этого мне и хотелось, именно в таком режиме я чувствовала себя в безопасности. Муж до поры до времени шел мне навстречу, и ни я, ни он, не подозревали, чем чревато такое сращивание и прорастание друг в друга.

Только спустя несколько лет я поняла, что тотально контролировать стремится тот, кто на самом деле не может доверять. Итак, у меня вызывало тревогу все, что я не могла контролировать, а в нашей жизни этого становилось все больше и больше. Его бизнес требовал много времени, он стал ездить в зарубежные командировки, и это вызывало у меня панику до слез, которую я старалась скрывать, но это не всегда удавалось. На каждом углу мне мерещились те более красивые, более крутые женщины, которые непременно его от меня уведут.

Никто не знал, что во мне творится, никто не посоветовал мне тогда обратить взор к самой себе, меня как таковой в принципе не существовало, а существовала только та пресловутая «половинка», которая никак не могла ощутить себя единым целым без другого человека. Если бы тогда я посмотрела на себя и даже бы себя потрогала, я бы посмотрела его глазами и потрогала его руками. Моего тела не существовало вне тех ласковых названий, которые он для меня придумал, мое отражение в зеркале отражалось для него. Когда он ушел, я однажды ночью не увидела в зеркале своего отражения и ничуть этому не удивилась.

Тогда я называла это любовью, и не знала, что у любви бывают разные лица. Более того, я считала именно это лицо любви ее единственным существующим обликом. Этап слияния характерен и даже необходим для начала влюбленности. И в здоровом союзе люди сливаются лишь какой-то частью самих себя, по прошествии времени без труда восстанавливая собственные границы и не покушаясь на границы партнера. Одновременно продолжая существовать как зрелый жизнестойкий союз с общими, совместно созданными защитами по отношению к внешнему миру.

В браках по типу слияния партнеры взаимозависят друг от друга так, что малейшее покушение на собственную отдельную жизнь и вообще заявка себя как отдельной личности воспринимается второй стороной, без преувеличения, панически и подавляется в зародыше разными способами. И особенно характерно это для женщин, как существ, по определению, более слабых и зависящих. Какими способами те, кто не мыслит себе жизни без партнера, могут влиять на ситуацию? Только двумя – контролем и манипулированием.

Вы, половозрелый сильный мужчина, лежите на спине, а на вас сверху, ласково касаясь вас собственной гладкой кожей, нежными губами, мягкими ресницами, лежит самая прекрасная женщина. Она почти неотрывно целует вас в губы, в шею, в глаза, едва заметным, шелковым нажимом на шею заставляя вас снова и снова фокусировать на ней взгляд и лишь изредка позволяя вам вдохнуть немного воздуха или сомкнуть веки. Вы счастливы и кайфуете: ваше тело поет, ваша душа блаженствует, и вы не устаете ей говорить, как вы ее любите.

«Милая, позволь-ка, – в конце концов говорите вы, пытаясь приподняться на локтях, – я схожу попью и пописаю. И поработаю. Да и на полу холодно». Ее глаза немедленно наполняются ужасом и слезами одновременно. «Тебе со мной плохо?» — дрожащим голоском спрашивает она. Что за глупенькая, думаете вы и снова откидываетесь на спину. Какие мягкие у нее губы… «Подожди, – говорите вы спустя несколько минут, – я все-таки схожу пописаю. Что тебе принести из холодильника? Хочешь пить?» «Нет, – нежно щебечет она и снова увлекает вас, как майского жука, в положение кверху лапами, – лучше полежи со мной еще. Скажи мне, какая я красивая. Тебе хорошо?».

Через некоторое время вы почему-то не можете больше смотреть ей в глаза. «Открой глазки, посмотри на меня, — шепчет она, – не смей смотреть в сторону, мне так с тобой хорошо». Вы засыпаете на секунду и вам снится кошмар – ваша любимая душит вас, трясет за плечи и хрипит: «Смотри на меня, открой глаза, я сказала!» Вы мгновенно просыпаетесь. Но все по-прежнему тихо и ласково, только очень онемели спина и плечи. Вы решительно стряхиваете с себя женщину и идете к туалету и холодильнику. Вернуться вам будет некуда – она уже плачет или уже собрала вещи. Вы не понимаете, что вы сделали, вы в ужасе, вы клянете собственную толстую шкуру, которая не позволяет вам понимать ее нежность и силу ее любви к вам. Вы удерживаете ее, вы каким-то образом занимаетесь с ней любовью, и вот уже она снова лежит на вас сверху, касаясь вас шелковой кожей, самая прекрасная женщина в мире. Но теперь вы писаетесь прямо под себя от страха при мысли, что нужно встать и снова ее с себя стряхнуть. Нет, вы не дурак. Вы потерпите.

Если ваша мужская натура возобладает, рано или поздно ваша женщина улетит в угол, а вы таки попьете и пописаете как белый человек. И даже, в зависимости от степени затекания спины, примете решение сходить с ребятами попить пива. Если же последнее время вы лежали на полу, фиксированный веревками в суставах, а сверху придавленный комодом и поцелуями, то не исключено, что, освободившись, вы ринетесь в загул.

Страшно? Женщине еще страшнее. Такой женщине, имеется в виду. Она не сомневается, что, встав, вы уйдете навсегда или фиг знает когда придете. Наверное, у нее ранняя травма нелюбящей матери, несомненно. Важно одно – мужчины задыхаются в слишком тесных объятиях, в перманентной близости, а таким женщинам надо все контролировать, и она не даст закрыть вам глаза или глядеть не на нее. А если вы все же это сделали, то вы все предали и все разрушили, а ведь было так хорошо, так хорошо, как в раю, и в этот рай вас пустят обратно, только если вы пролежите на полу в знак смирения много-много времени и дадите сверху таки придавить себя комодом для верности.

Поймите меня правильно, те мужчины, которые сейчас это читают. Это метафора. Это не значит, что вашей женщине всегда нужна суровая рука и неласковый взгляд. Это значит, что она тревожна до крайней степени и не знает, как жить без вас. На этого беззащитного червяка попадается огромное количество мужчин, особенно если у женщины хватает ума представить вас как светлого рыцаря собственной жизни, как великого и ужасного Гудвина, могущего спасти ее от всего.

Да будут благословенны те редкие женщины, которые легко выпускают мужчин из этого рая, в его отсутствие занимаются своими делами, а потом с радостью впускают его обратно, не захлопывая двери перед носом якобы грешника, весь грех которого – неумение долго лежать в неподвижности под тяжестью взаимной любви. И если вы думаете, что я пишу все это, потому что такая вся умная, и как раз из породы редких женщин, то вы ошибаетесь. Я как раз была такою, тревожно лежащей сверху, в период развала-схождения собственного брака. И если теперь отпускать от себя мужчин я научилась, то держать для них двери открытыми – черта с два.

Драма начинается тогда, когда один из партнеров в союзе-слиянии, – чаще всего это бывает мужчина, но я знаю и примеры женщин, – вспоминает, что у него когда-то были собственные, отдельные желания, собственная жизнь, ощущает необходимость движения или даже прыжка вверх без цепких вериг, сковывающих движения. При этом он в некоторой степени разрушает правила игры — они для него устарели, – не имея при этом планов разрушать союз в целом.

Вот и получается, что друзья и знакомые такой пары бывают потрясены их разрывом. «У вас был идеальный брак!», — говорят они сокрушено. Нет, идеальное – это там, где развитие. А там, где консерва из отношений, где они заспиртованы в том виде, в котором были в начале медового месяца – там опасно, там стагнация, подавленные эмоции, и рано или поздно – взрыв. В таких союзах два символа взрослого мира, секс и деньги, могут не нести в себе той функции, для которой они предназначены – обеспечивать наслаждение и комфорт. Они зачастую являются некими знаками чего-то другого, более нужного паре или одному из пары – например, знаками любви, тепла, близости, безопасности, а также власти. Подтверждением того, что «у нас все ок». Способами контроля и управления.

Автор статьи: Юлия Рублева
источник